Нуриэль Рубини: как я предсказал кризис.
Прочел книгу Нуриэля Рубини и Стивена Мима:
«Нуриэль Рубини: Как я предсказал кризис».
Книга оказалась намного более интересной и содержательной, чем предполагало ее название. На вдумчивое неторопливое чтение этой книги у меня ушел почти месяц. Невероятно высокий КПД у книги для тех, кто хочет расширить свой кругозор в области экономики и понимания кризисных явлений.
В начале книги, мне показалось, что это стандартная хрень про кризисы и пузыри. Книга очень перекликалась с прочтенным перед Рубини Кругманом «Возвращение великой депрессии». Все те же тезисы о вине банков, теневой банковской системы и избыточного левериджа в кризисе 2007-2008 года. Но даже после Кругмана читать интересно, более того, мне показалось, что книга Рубини написана более системно, глубоко, последовательно и вдумчиво. Могу сказать после прочтения, что реально углубил свое понимание природы кризисов, и более того, еще больше ими заинтересовался.
Экономист Нуриэль Рубини — Forbes: «Кризис может случиться в ближайшие 3-5 лет»
— Вас называют Dr. Doom (Доктор Апокалипсис) за любовь к мрачным прогнозам, которые иногда сбываются, как в 2008-м, когда вы предсказали мировой финансовый кризис. Сейчас вы тоже очень щедры на обещания кризиса и депрессии. У вас бывают оптимистичные прогнозы?
— На самом деле я не раз был оптимистичнее рынка. В 2015-м, во время кризиса в Греции, все, включая крупных игроков Уолл-стрит, ожидали Грекзита (выхода Греции из Евросоюза), а я был уверен, что этого не произойдет. В 2016-м, во время замедления роста в Китае, аналитики говорили, что это приведет к финансовому кризису. Моя же позиция была, что у Китая есть проблемы, но у них достаточно политических инструментов, чтобы не допустить жесткой посадки, — так и произошло.
— То есть вы не заслуживаете это прозвище?
— Да, это несправедливо. Мои прогнозы вовсе не всегда пессимистичны, я реалист, а часто даже оптимист. Как в случае Греции и Китая — я был куда оптимистичнее остальных.
— А сейчас как бы вы оценили ситуацию в Китае, где их крупнейшему застройщику Evergrande грозит банкротство и его сравнивают с Lehman Brothers, крах которого привел к мировому финансовому кризису?
— Сравнивать проблемы Evergrande c крахом Lehman Brothers — это преувеличение. У Китая действительно есть проблема высокой долговой нагрузки, и он пытается ее решить. Сложность в том, что для того, чтобы сохранять рост на уровне 6%, Китаю нужно наращивать инвестиции, что увеличивает долговую нагрузку. В результате властям приходится балансировать между проблемами долгов и необходимостью поддерживать рост. Но я думаю, что Китай способен справиться с этой проблемой. Во-первых, государство поддерживает сравнительно низкие уровни дефицита и долга, поэтому может частично взять на себя потери. Во-вторых, Китай контролирует движение капитала, так что коллапс, вызванный оттоком капитала и кризисом платежей, маловероятен.
— Но Evergrande — это крупная компания, банкротство которой может привести к серьезным проблемам для всего девелоперского сектора.
— Да, это проблема не только Evergrande, существует много компаний, которые набрали слишком много долгов и построили слишком много объектов. В области недвижимости, в частности коммерческой недвижимости, сейчас избыток предложения. Какие-то потери неизбежны, но Китай не позволит, чтобы ситуация с Evergrande вызвала хаос на рынке. Правда, поскольку на долю сектора недвижимости приходится порядка 30% ВВП, снижение уровня кредитования в секторе может повлечь за собой замедление роста всей экономики страны. Это, в свою очередь, снизит спрос со стороны Китая на руду, металлы и другое сырье, что, конечно, отразится на мировой экономике. Но масштабного кризиса проблемы Evergrande не вызовут, это будет управляемое падение.
— Значит, мировой кризис, который вы предсказываете, придет не из Китая. А в целом он будет похож на кризис 2008 года? В чем отличия?
— Я не утверждаю, что мировой финансовый кризис грянет завтра. Я только говорю об уязвимостях разного типа — экономических, финансовых, — которые накапливаются и могут привести к кризису в ближайшие несколько лет. Кризис, связанный с пандемией коронавируса, отличается от мирового финансового кризиса по ряду признаков. Во-первых, пандемия вызвала синхронное замедление экономического роста во всем мире. В 2008 году все началось с ипотечного кризиса в США и только потом распространилось на другие страны. Кроме того, коронавирус вызвал резкий спад предложения. Еще одно отличие в том, что мировой финансовый кризис вызвал спад спроса, кредитный кризис и дефляцию. А в этот раз правительства активно использовали денежные, кредитные и финансовые инструменты для стимулирования экономики, поэтому восстановление было очень мощным. При этом из-за сбоев в глобальных цепях поставок возникла проблема инфляции. Сначала выросли цены на товары, потом — на сырье, сейчас мы видим рост цен на продукты. А когда сектор услуг полноценно заработает после локдауна, мы увидим повышение цен и там.
— Некоторые говорят, что это рефляция — рост цен, который говорит о восстановлении и росте экономики.
— Проблема как раз в том, что роста нет. Скорее, можно говорить об умеренной стагфляции. Начиная с III квартала, инфляция происходит на фоне снижения роста. Частично это связано с появлением дельта-штамма коронавируса, который вызвал сбои в поставках товаров, услуг и рабочей силы. В итоге у нас низкий рост и высокая инфляция. Оптимистично настроенные аналитики говорят, что это временное явление — как только дельта-штамм схлынет, рост усилится, а инфляция замедлится. Но я вижу структурные причины для роста уровня инфляции в мировой экономике в среднесрочной перспективе. Уже сейчас этот тренд проявляется в США, Европе, России, Турции, на развивающихся рынках. Я считаю, что это не временное переходное явление. Это начало роста глобальной инфляции, которая будет продолжаться несколько лет.
— Вы не думаете, что происходит экспорт инфляции — США за счет своей политики количественного смягчения раздувают цены, а эффект от этого ощущают на себе потребители в других странах, включая Россию?
— Не уверен, что причины для инфляции в России, Турции или Бразилии надо искать в монетарной политике США. Конечно, либеральная денежно-кредитная политика в развитых экономиках приводит к росту цен на сырье, товары и сельскохозяйственную продукцию во всем мире. Но при этом в разных странах присутствуют и специфические для них факторы, способствующие инфляции. Например, в России это падение мировых цен на нефть, которое привело к снижению курса рубля. Слабая валюта, конечно, влечет за собой импорт инфляции, которую Центробанк пытается контролировать с помощью изменений процентной ставки. То есть к инфляции в каждой стране ведет сочетание внутренних и внешних факторов.
— Вы говорите о проблеме долгов и долговой ловушке. На этой неделе в США опять обсуждают повышение потолка госдолга. Его ведь снова повысят?
— Я бы отделил глобальную проблему роста частных и государственных долгов на протяжении последних 20-30 лет от конкретной ситуации вокруг повышения потолка госдолга США. У нас действует странное правило, которое требует каждые несколько лет при возникновении дефицита бюджета повышать потолок госдолга, чтобы продолжать занимать деньги. При этом рынок вполне позволяет США занимать огромные суммы денег. Это исключительно политическая игра — демократы и республиканцы вечно спорят по поводу этого потолка. Для меня это нечто вроде театра кабуки. Никто в реальности не верит в возможность дефолта по долгам США. В итоге они, конечно, достигнут какого-то компромисса и повысят потолок госдолга.
— В чем опасность проблемы роста мирового долга и во что она может вылиться?
— В 2019 году сумма частных и государственных долгов составляла около 220% ВВП, сейчас это 360% ВВП, а в развитых экономиках — 420% ВВП, и эти показатели растут. Этот долг пока довольно легко обслуживать, потому что краткосрочные процентные ставки в развитых странах — нулевые или отрицательные. Сложно сказать, как эта ситуация разрешится. Маловероятно, что правительства будут сокращать расходы — это чревато социальными проблемами. Наоборот, пандемия вынуждает увеличивать расходы. Налоги тоже навряд ли будут повышать. Это трудно с политической точки зрения и снижает привлекательность инвестиций в частный бизнес. Поэтому бюджетный дефицит останется на высоком уровне. Вероятнее всего, центробанки пойдут по пути наименьшего сопротивления и будут продолжать монетизировать долги. Это значит, они будут перекрывать дефицит бюджета за счет количественного смягчения и других инструментов. Такие действия приводят к росту инфляции, которая, в свою очередь, снижает реальную величину госдолга. Центробанки сейчас находятся в долговой ловушке, когда долги слишком высокие, а ужесточение кредитно-денежной политики может привести к кризису. Поэтому я боюсь, что постепенно — не внезапно, это произойдет постепенно — мы окажемся в мире с очень высокой инфляцией.
— Когда лопнет этот долговой пузырь, как долго он еще может продолжать надуваться?
— Это не может продолжаться бесконечно. В ближайшее время нас ждет инфляция на фоне замедления роста из-за дефицита предложения, деглобализации, распада глобальных цепей поставок, старения населения, ограничений миграции с юга на север и из бедных стран в богатые и ухудшения отношений между Китаем и США. Кроме того, пандемия нарушает цепи поставок, глобальное потепление увеличивает стоимость производства, а кибервойны вынуждают повышать расходы на защиту от кибератак. Все это может привести к тому, что я называю стагфляционным долговым кризисом. У нас будет стагфляция, процентная ставка повысится из-за инфляции, и некоторые правительства и целые секторы экономики могут объявить дефолт.
— Когда это может произойти?
— Кризис может случиться в ближайшие 3-5 лет. Причем это общемировая проблема. Конечно, есть более сильные и более слабые страны, но в итоге глобальная инфляция и долговой кризис затронут всех.
— Какие варианты развития ситуации для России вы видите?
— В России довольно стабильная макроэкономическая ситуация — грамотная кредитно-денежная политика, низкий уровень как внешнего долга, так и закредитованности населения. В условиях роста цен на нефть и сырьевые товары торговый баланс страны может даже улучшиться. Проблема России — и я думаю, что ваше правительство это осознает, — в очень низком уровне потенциального роста. Без структурных реформ для повышения производительности экономический рост будет оставаться на низком для такой страны уровне 2%. Можно говорить о нескольких ключевых препятствиях к развитию. Во-первых, существует проблема государственных предприятий, на которые все еще приходится существенная доля экономики. Это ограничивает возможности динамичного роста для компаний. Во-вторых, проблемы с институтами и верховенством закона, которые ведут к отсутствию определенности и ухудшению инвестиционного климата.
Российское правительство вкладывает деньги в цифровизацию и модернизацию, но, чтобы сдвинуть планку потенциального роста с 2% хотя бы к 3%, нужно уделить гораздо больше внимания институтам, судебной системе, борьбе с коррупцией и другим факторам, которые мешают росту частного бизнеса. Будущее развитие мировой экономики связано с цифровизацией, роботизацией, искусственным интеллектом и технологиями в целом. Фундаментальная наука и человеческий капитал в России всегда были на хорошем уровне, недостающее звено — это способность превратить научные знания в продукты, и здесь ключевую роль должен играть частный бизнес. Вопрос в том, готово ли российское правительство открыть возможности для более динамичного развития бизнеса. Некоторые думают, что готово, другие настроены скептично.
— Во что выльются для России эти 2% роста на фоне глобальной инфляции и долгового кризиса в ближайшие пять лет?
— При сохранении макроэкономической стабильности я не вижу значительных рисков серьезного финансового кризиса в России. Это скорее будет ситуация, где макроэкономика в норме, но при этом роста нет, уровень дохода на душу населения низкий, рождаемость низкая, средняя продолжительность жизни падает. Все будет стабильно, крупных финансовых стрессов вы, скорее всего, сможете избежать. Но если не проводить реформ, укрепляющих частный бизнес, это будет посредственная стабильность. Если Россия хочет быть амбициознее, она должна развивать экономику знаний и частный бизнес. Это требует определенных политических решений. В принципе это реально — в России квалифицированная рабочая сила и развитая наука, но на уровне институтов пока нет стимулов для динамичного развития.
— В апреле российские СМИ писали, что вы допустили отмену антироссийских санкций со стороны США. Вы все еще считаете это возможным?
— Не помню, чтобы я говорил о снятии или сокращении санкций в отношении России. Речь скорее о том, что благодаря относительной макроэкономической стабильности ни введенные в 2014 году, ни недавние санкции против госдолга не оказывают существенного влияния на Россию. И если не произойдет эскалации конфликта между Россией и США, ситуация будет оставаться стабильной.
Я говорил, что Россия должна работать над улучшением отношений с другими странами, и в этом случае, если удастся разрешить противоречия и санкции будут сняты, это подстегнет экономический рост. Я не думаю, что в обозримом будущем санкции могут быть отменены. К сожалению, отношения между Россией и США оставляют желать лучшего. Не хочу возлагать вину за это на какую-то из сторон, но факт в том, что у нас много разногласий и в ближайшее время они не разрешатся. Остается только надеяться, что отношения не станут хуже. Нужно активное участие обеих сторон, чтобы уладить эти противоречия. На данный момент этого не происходит — я бы сказал, что сейчас мы застыли в этом положении. Не думаю, что в ближайшие годы отношения станут заметно лучше или хуже.
— Российская экономика сильно зависит от экспорта сырья, в частности углеводородного топлива. Как на нее может повлиять общемировой энергопереход, учитывая планы стран-импортеров достичь углеродной нейтральности в ближайшие десятилетия?
— С одной стороны, у России существует проблема избыточной зависимости от экспорта энергоресурсов. Чтобы снизить волатильность экономики из-за колебаний цен на топливо, необходимо работать над ее диверсификацией, развивая производство и технологии. Это уже происходит, но медленно. Что касается именно декарбонизации, я вижу два сценария. Первый — все будут активно инвестировать в зеленые технологии и максимально сокращать углеродные выбросы. В этом случае спрос на возобновляемую энергию вырастет, а спрос на ископаемое топливо упадет. Это еще одна причина снизить зависимость от экспорта топлива, потому что в ближайшее время цена на него может достичь пика, а потом опуститься. К такому развитию событий надо быть готовыми.
Но есть и второй сценарий. Сейчас звучит много громких заявлений о переходе на возобновляемые источники энергии, это уже приводит к снижению инвестиций на разработку ископаемого топлива. Если при этом зеленая энергетика будет развиваться не настолько быстро, то рост спроса на энергию вызовет рост цен на нефть и газ. Мы уже наблюдаем некоторые проявления этого с ценами на газ. Когда-нибудь в будущем цены на ископаемое топливо снизятся, но в краткосрочной перспективе цены на энергоносители могут резко взлететь.
BIC? BRIC? BRICK?
Предсказатель кризисов Нуриель Рубини о перспективах российской экономики и о том, чем мы отличаемся от других развивающихся стран
Соображения известного экономиста Нуриэля Рубини, предсказавшего кризис 2008 года, особенно важны для нас, ведь он оценивает ситуацию и перспективы российской экономики и ее партнеров по BRIC*
Нуриэль Рубини, Стивен Мим
Теоретически можно ожидать, что большинство развивающихся стран в среднесрочной перспективе будут демонстрировать стабильный экономический рост на уровне между 5 и 8 процентами, в зависимости от страны. Это значительно выше тех 2 или 3 процентов, на которые могут рассчитывать наиболее развитые экономики мира.
Такая ситуация обусловлена преимуществами, которыми развивающиеся экономики обладали непосредственно перед началом недавнего кризиса. Развивающиеся рынки, за исключением стран Центральной и Восточной Европы, не испытывали чрезмерной долговой нагрузки в финансовом секторе и в сфере недвижимости, ставшей ахиллесовой пятой для многих более развитых экономических систем. Кроме того, пережив в последние десятилетия финансовые кризисы, эти страны занялись очисткой своих финансовых систем, проводили грамотную фискальную политику и изолировали свои центральные банки от политического давления, с тем чтобы они могли действовать более эффективно, обеспечивая ценовую стабильность.
Фактически большинству из них для обеспечения здорового роста требуется лишь придерживаться тех политических и рыночных реформ, которые были начаты еще до кризиса.
Таков оптимистичный сценарий дальнейшего развития событий. Но необходимо сделать и несколько предостережений. Во-первых, эти экономические системы не являются самостоятельными; они имеют тесные торговые и финансовые связи с более развитыми экономиками и не могут полностью абстрагироваться от проблем своих партнеров. Низкие темпы восстановления экономики Соединенных Штатов неизбежно будут оказывать негативное воздействие даже на наиболее динамично развивающиеся рынки.
Китай
К развивающимся относятся экономики десятков стран, среди них выделяется так называемая группа BRIC — Бразилия, Россия, Индия и Китай, бесспорным лидером которой является Китай. Но Китай стоит перед лицом серьезных проблем. Сверхэффективная реакция хотя и позволила стране достойно справиться с кризисом, но может стать причиной возникновения неприятностей в среднесрочной перспективе. Например, одна из мер по преодолению кризиса заключалась в руководимом китайскими властями расширении кредита. Государственным банкам было приказано обеспечить весьма значительные объемы кредитования для государственных же предприятий, чтобы побудить тех к созданию новых рабочих мест, увеличению объемов производимой продукции, наращиванию сырьевых запасов и расширению производственных мощностей. Сейчас в каждой китайской провинции банки предоставляют государственным предприятиям безрассудно огромные займы с целью увеличения производства стали, цемента, алюминия, автомобилей и другой продукции тяжелой промышленности. Но Китай уже и без того имеет избыток промышленного потенциала в этих отраслях.
Благодаря буму государственных и частных инвестиций Китай теперь имеет инфраструктуру, которая опережает уровень развития страны: здесь построено большое количество пустующих новых аэропортов и магистралей, по которым движутся немногочисленные автомобили. Ошеломляющий рост наблюдается в строительной отрасли, что неизбежно приведет к перенасыщению рынка коммерческой и жилой недвижимости. Несмотря на то что экономический рост и урбанизация в конечном счете приведут к тому, что построенные дома и офисы будут востребованы, но предложение все равно продолжит опережать спрос. К сожалению, некоторые из этих диспропорций вызваны тем, что стоимость земельных участков, отводимых под строительство, не имеет рыночной оценки; цену на землю здесь продолжает диктовать государство.
Часть кредитной массы, затопляющей сегодня китайскую экономику, движется в других, столь же непродуктивных направлениях. Это грозит образованием опасного спекулятивного «пузыря», который, в конечном счете взорвавшись, приведет к возникновению сильной нисходящей коррекции цен на соответствующих рынках. Власти признают наличие такой опасности, а повышение цен на энергию, продовольственные товары и недвижимое имущество заставляет их принимать меры по сдерживанию роста денежной массы.
В 2010 году Китай оказался в парадоксальной ситуации. В то время как принятые в предыдущем году программы стимулирования экономики вернули темпы роста в диапазон 9 процентов, экономика страны все еще остается ориентированной не на частное потребление, а на экспорт. Уровень внутреннего потребления в Китае упорно не желает подниматься выше 36 процентов валового внутреннего продукта, при том что в США этот показатель составляет 70 процентов ВВП. И пока Китай не сделал практически ничего, чтобы величина этого показателя приблизилась к своей золотой середине.
В ближайшие годы Китай может столкнуться и с другими проблемами. Эта страна экономически разделена на две части: прибрежные городские провинции, которые сильно зависят от экспорта, развиваются гораздо быстрее, чем центральные и западные сельские районы. Кроме того, экономический рост по всей стране достигается в том числе за счет безжалостного отношения к окружающей среде, что приводит к ее загрязнению и вызывает значительные проблемы со здоровьем у миллионов китайских граждан. Наконец, авторитарная политическая система, которая, похоже, не способна допустить любые проявления инакомыслия, а также растущее недовольство этнических меньшинств в будущем тоже могут стать причинами неприятностей, отражающихся на экономической ситуации.
Индия
Другие страны группы BRIC имеют свои проблемы. По сравнению с Китаем Индия является демократическим правовым государством, обеспечивающим должную защиту прав собственности. Но демократия имеет здесь свои издержки: слабость коалиционного правительства Индии замедляет проведение необходимых стране структурных экономических реформ. Эти реформы включают в себя сокращение бюджетных дефицитов на государственном и местном уровнях путем ликвидации неэффективных правительственных расходов и преобразования налоговой системы.
Индия нуждается в проведении и других либеральных реформ. Так, должно быть ограничено правительственное вмешательство в экономику; раздутая бюрократическая система должна быть существенно сокращена. Необходимы также либерализация рынка труда и снятие ограничений на иностранные прямые инвестиции. Государство должно обеспечить большую поддержку развитию предпринимательства и увеличить инвестиции в человеческий капитал и профессиональное обучение. Несмотря на то что Индия уже добилась некоторых успехов в этих направлениях, остается риск того, что реформы будут идти слишком медленно, в результате чего отставание индийской черепахи от китайского зайца еще больше увеличится.
Бразилия
В Бразилии наблюдается другая ситуация. Эта динамично развивающаяся экономика обладает большим количеством природных ресурсов, развитой финансовой системой и крупным производственным сектором, что обеспечивает ей хорошие шансы на долгосрочный экономический рост. Но даже в лучшие годы — между 2004 и 2007-м, когда средний показатель экономического роста в других странах группы BRIC превышал 8 или даже 10 процентов, бразильская экономика со своими 4 процентами плелась далеко в хвосте.
Администрация бывшего президента Луиса Инасио да Силвы, несомненно, заслуживает похвалы за проведение эффективной макроэкономической политики — сокращение бюджетного дефицита и действия независимого Центрального банка по удержанию инфляции на низком уровне,— но того, что уже сделано, все равно недостаточно. Чтобы обеспечить экономический рост, превышающий уровень в 6 процентов, следующему президенту придется иметь дело с недофинансированием пенсионных обязательств; сокращением правительственных расходов и налогов, что создает плохую основу для принятия экономических решений; необходимостью улучшения профессиональных навыков рабочей силы за счет увеличения объемов инвестиций в образование и профобучение, а также развития инфраструктуры с привлечением частных и государственных партнерств. И все это нужно будет делать, придерживаясь прогрессивной социальной политики, направленной на постепенное уменьшение социального неравенства.
Россия
Недавний экономический кризис заставил подозревать оставшегося члена группы BRIC в экономическом мошенничестве. Слабость российской экономики — в частности, высокая внешняя долговая нагрузка банков и корпораций — была спрятана за «золотым занавесом», возникшим благодаря безудержному росту нефтяных и газовых цен. После того как экономика России выросла в 2008 году на 8 процентов, от нее ожидали повторения этого результата и в следующем году.
На самом деле вся экономика России состоит из одного более или менее здорового сектора — нефтегазового, состояние которого изменяется вместе с ценой на соответствующих сырьевых рынках. Она нуждается в диверсификации, которая потребует проведения приватизации принадлежащих государству предприятий, либерализации внутренних рынков, устранения бюрократических препон для создания новых компаний и серьезной борьбы с коррупцией, которая пронизывает частный сектор. Либерализация должна распространяться в том числе и на энергетический сектор экономики страны. К сожалению, иностранные инвесторы все еще отказываться вкладывать деньги в активы, которые в конечном счете могут быть конфискованы или национализированы.
Россия имеет большое количество и других проблем, наличие которых требует исключения этой страны из группы BRIC. Среди этих проблем — разваливающаяся инфраструктура и неэффективная коррумпированная политическая система. Население страны быстро сокращается, а серьезные проблемы со здоровьем — часто вызванные алкоголизмом — сокращают продолжительность жизни россиян до угрожающего уровня. При том что Россия сохраняет самый большой в мире ядерный потенциал и имеет постоянное место в Совете Безопасности ООН, она «более больна, чем BRIC в целом».
Кто еще может войти в BRIC
Фактически существует сразу несколько других стран, которые, вероятно, имеют достаточные основания для того, чтобы войти в группу лидеров среди развивающихся стран. Учитывая экономический потенциал Южной Кореи, BRIC вполне может быть преобразован в BRICK. Экономика Южной Кореи в значительной степени основывается на высоких технологиях. Она может похвастать своей инновационностью, динамичностью и наличием собственных высококвалифицированных кадров. Единственная серьезная проблема этой страны заключается в потенциальной опасности того, что экономический крах Северной Кореи наводнит ее южного соседа голодными беженцами.
Полное право претендовать на включение в группу лидеров имеет и Турция. В этой стране имеется здоровый банковский сектор, процветающий внутренний рынок, высокая и продолжающая расти численность населения, развитой предпринимательский сектор и относительные конкурентные преимущества в трудоемких отраслях производства.
Но самым сильным кандидатом, возможно, является Индонезия. Это самое большое в мире мусульманское государство имеет быстро расширяющийся средний класс, проводит стабильную и все более и более демократичную политику, а экономика страны опережает большую часть Азии. С позиции Соединенных Штатов Индонезия представляет собой довольно привлекательную альтернативу России, которая все чаще соперничает с Венесуэлой за лидерство в номинации «Кто больше рад падению Америки».
Несмотря на то что такой показатель, как объем ВВП на душу населения, остается в Индонезии самым низким среди других претендентов на вступление в группу BRIC, эта страна имеет замечательный потенциал. Она в гораздо меньшей степени зависит от экспорта, чем ее азиатские конкуренты (не говоря уже о России), а ее рынки сырья привлекают крупных иностранных инвесторов. Тем временем правительство в Джакарте вступило в решительную борьбу с коррупцией и активно занимается решением структурных проблем. Даже демографические тенденции говорят в пользу этой страны, которая с населением в 230 млн человек (что эквивалентно Германии и России вместе взятым) занимает по этому показателю четвертое место в мире.
Активные споры вокруг BRIC, или BIC, или BRICK указывают на наличие важного долгосрочного тренда на усиление финансовых и торговых позиций широкого диапазона стран с развивающейся рыночной экономикой. Несколько лет назад экономист Лоуренс Саммерс утверждал, что интеграция Китая и Индии в мировую экономику, сулящая увеличение глобального рынка труда на почти 2,2 млрд «индокитайцев», является самым важным событием за последнюю тысячу лет человеческой истории после Ренессанса и индустриальной революции.
Во что это выльется, пока неизвестно. Китай, Индия и другие ведущие развивающиеся экономики все еще стоят перед серьезными проблемами и необходимостью осуществления вполне конкретных реформ. Но, по всей вероятности, большинство из перечисленных стран в ближайшие годы будут играть все более и более значимую роль в мировой экономике.
*Полностью книга «Нуриэль Рубини: «Как я предсказал кризис»», отрывок из которой публикуется в «Огоньке», выходит в издательстве ЭКСМО
Авторы:
Нуриэль Рубини , профессор экономики Школы бизнеса Нью-Йоркского университета. С 1998 по 2000 год работал в Белом доме и в Казначействе США. Основатель и руководитель консалтинговой компании RGE Monitor, постоянный участник Всемирного экономического форума в Давосе, советник центральных банков ряда стран. Журнал Fortune представил Рубини как одного из экспертов рынка, раньше многих предсказавшего недавний финансовый кризис.
Стивен Мим , профессор экономической истории, пишет статьи на экономические и исторические темы для The New York Times Magazine, The Boston Globe и других изданий. В настоящее время преподает американскую политическую, культурную и экономическую историю в Университете штата Джорджия.
«Мир падет в пучину глобальной нестабильности». Экономист Рубини, известный как «Доктор Реалист», предсказал кардинальные изменения
Рубини часто называют «доктором Роком» за пугающие предсказания. Он же предпочитает называть себя «доктором Реалистом», который, в отличие от многих ослепленных блеском и властью капитала, видит несовершенство системы изнутри. Тем более что он успел поработать и в Международном валютном фонде, и во Всемирном банке, и в американской Федеральной резервной системе.
В интервью изданию Financial Times эксперт подчеркнул, что человечество слишком слабо противостоит новым угрозам, которые продолжают накапливаться. Рубини привел красочное сравнение сегодняшней ситуации с «крушением поезда в замедленной съемке».
По его словам, «история человечества была историей голода, войн, болезней и геноцидов, а последние 75 лет — лишь исключение, а не правило». Аналитик призывает население мира перейти на режим «повышенной готовности» и не забывать, что для противостояния новым «мегаугрозам» понадобятся «удача, общемировое сотрудничество и почти беспрецедентный экономический рост».
И если на удачу еще можно хоть как-то надеяться, то с сотрудничеством и улучшением состояния экономики дела обстоят совсем не так, как хотелось бы.
Всемирный банк и Международный валютный фонд в своих анализах и прогнозах сходятся во мнении, что мировую экономику в 2023 году может ожидать лишь слабый рост на 2,5 процента. Такой показатель наблюдался всего лишь пять раз с 1970 года. Причем около трети мировой экономики может вообще столкнуться с рецессией, а риск локальных финансовых кризисов высок как никогда. В предисловии к докладу о мировых экономических перспективах Международный валютный фонд откровенно называет их «мрачными» и «неопределенными». Причем подчеркивает, что «худшее еще впереди».