Как была проведена приватизация «Газпрома»?
Фото: ссылка
Тема приватизации в России почти вечная, так как россияне искренне считают, что их обманули, раздав сгоревший в большинстве случаев ваучер. В 1994 году один ваучер стоил около $20, индекс РТС стартовал в 1995-м со 100 пунктов. То есть сейчас это немногим более $200 — это, конечно, денежка, но не самая большая. Обычный ужин с девушкой на двоих в модных московских ресторациях. Но, думаю, не лишним будет вспомнить, как шла приватизация «Газпрома» — главной компании России. Тогда «Газпром» был немного поменьше, чем сейчас. «Сибнефть» была куплена в 2005 году, плюс в нулевые годы «Газпром» активно вложился в электроэнергетику, замкнув добычу газа на электрогенерацию.
Итак, как проходила приватизация национального достояния: 33,9% акций газового холдинга были выставлены на закрытые чековые аукционы в 62 из 89 регионах России, в которых располагались активы «Газпрома». Распределялись акции пропорционально стоимости имущества в каждом из субъектов федерации. Принимать участие в аукционах могли только физические лица, прописанные в регионе, где он проводился. То есть фаворитом приватизации был Ямало-Ненецкий округ, а вот в Москве, например, условия были не очень. Каждый из москвичей получил в среднем по 50 акций на чек. В лидерах по числу акций на ваучер оказались Пермская область (6000 штук) и Мари-Эл (5900 штук). В среднем по России на ваучер пришлось 1900 акций «Газпрома».
Сейчас на Московской бирже за одну акцию «Газпрома» дают $2,5. Однако в нулевые годы цена доходила до $10-13, и кто вложился в регионах, тот неплохо заработал, продав на пике цен. На фоне обвала цен на газ на внешних рынках и неясности судьбы «Северного потока-2» акции компании сильно недооценены. И при благоприятном сценарии «Газпром» – очень неплохая покупка на текущих уровнях. Государство контролирует пакет акций компании, и её дальнейшая приватизация исключена.
Ну и в заключение, с моей точки зрения, приватизация «Газпрома» прошла не так уж плохо, то есть справедливо. Просто «Газпром» маленький, а Россия большая, на всех, понятное дело, газового пирога не хватило. И, конечно, можно было бы предложить Киеву и Минску поменять свою ГТС на долю в акционерном капитале или добывающих активах «Газпрома». Тогда бы «Газпром» навсегда бы изначально избавился от транзитных рисков. Может быть, и трубопроводы в обход Украины не пришлось бы тянуть.
Яков Миркин: Во что превратились наши семейные бумажки
Эти вопросы можно задать каждой семье. И получим абсолютно разные ответы. «Никуда не вкладывал, пока не появились акции «Газпрома». Вложил все семейные бумажки. Потом прикупил еще. В нулевых во время биржевого ралли, когда цена поднималась до 300 руб. за штуку, продал. Купил квартиру». Можно аплодировать? А как быть с другими воспоминаниями? «Купила на ваучер акции какого-то инвестиционного фонда, который канул в Лету». «Конвертировал в опыт». «Свой ваучер, увидев рекламу «Дока-хлеб», вложила туда. Естественно, прогорела». «Обменяла ваучеры всей семьи и родительские на акции «Олби-Дипломат», они еще лежат у нас. По ним не получали ни копейки. Где ты, «Олби»?». «Я отдала все в «Гермес-финанс». Увы! Какие мы были наивные!».
Но есть и масса историй успеха. Вот что говорят очевидцы: «За ваучеры? Купил акции «Газпрома» и «РАО ЕЭС» по совету того же Чубайса. Домик в деревне и старая десятка потом получились». «Родители купили акции «Норильского никеля». Позже продали, ну да, примерно эквивалент пары российских авто получился». «До сих пор дивиденды — и стократно окупились». «Мои родители купили акции «Газпрома». Часть есть до сих пор. Очень выручали в трудные времена». «Хотя мне было тогда всего лишь 22 года, я каким-то интуитивным чутьем понял, что в чековые фонды нести ваучеры нельзя. Купил на аукционе акции Сургутнефтегаза. Потом продал, что-то заработал». «Продал в 2007 г. полученные на ваучеры акции «Газпрома». Хватило на одну треть дома». «Купил на один ваучер акции «Газпрома», а на второй — Сбербанка. «Мама купила акции «Газпрома», в 1998 году их продала, этих денег хватило на полквартиры трехкомнатной в одном из райцентров».
А вот рассказ главы одной семьи: «На пять ваучеров на чековом аукционе получил триста акций «Газпрома». В апреле 2019 г. продал за 157 руб. за акцию (курс к доллару был примерно 64 руб.). Дивиденды за год на все 300 акций за все время держания составили не более 10 тыс. руб.». Что ж, тоже кусок, пусть и небольшой, но все же кусок, хотя и не озолотишься.
Во многих семьях было принято совсем другое решение — взять и продать ваучеры немедленно, за рубли, тем более, что скупка их шла на любой станции метро, в любом людном месте. Вы им — ваучеры, а они вам — наличные, сразу. «Родители продали ваучеры и купили мне швейную машинку «Чайка» с электрическим приводом. С ее помощью я много шила вещей для себя и для всей семьи, перешивала и перелицовывала, потому что купить было нечего». «А мои родители продали и купили нам на Рижском рынке в Москве красивые куртки на зиму. Детьми мы были счастливы». «Продала и купила три одеяла и подушки на дачу». «Проданы в тяжелое для семьи время, тем и спаслись». «Ваучер стоил три тысячи рублей. Продала на рынке за четыре тысячи — и потратили в семье». «Знакомые купили акции «Газпрома», а мы сапоги! Сапоги тогда нужнее были». «Мои родители вовек не умели обращаться с деньгами. За ваучеры был куплен чайник. Уверяли, что в нашем городке никаких акций было не купить. Свекровь ездила в другой город, купила акций «Газпрома». Хватило потом детям на первоначальные взносы на квартиры в Санкт-Петербурге».
Есть еще люди оборотистые, имя им — спекулянты, в науке — вполне благородное, в народе — не очень. У них тоже есть свой голос: «Продал «семерку» за 400 долларов, на половину купил ваучеров, вложил, кроме прочего, в «Большевик». «Большевик» выкупили иностранцы, платили хорошие дивиденды. Через несколько лет продал за 8 тысяч евро по обязательному выкупу у акционеров». Ура!
Наконец, были и «нигилисты». Во время приватизации они просто отвернулись в сторону. «Мой главный урок начала 1990-х — не верь в слова, особенно в написанные большими буквами на плакатах и тряпках. Если не понимаешь, кто и как будет выполнять эти обещания — не верь. Даже не помню, где бросил эти бумажки». «Я оставил ваучер на память своим потомкам в знак того, что в их роду никто в разделе общенационального достояния не участвовал. Не воровать и не врать, а строить и созидать, — наш родовой девиз».
— А что вы, уважаемый автор, сделали со своим ваучером?
— Я немедленно продал, купил на память сборники Бабеля, Катаева, Олеши и других одесситов, которых всегда очень любил. Букинистические магазины были завалены дешевыми книгами. Решил не дожидаться двух «Волг» от А. Чубайса. Этим не горжусь, по крайней мере, книги стоят на полке. А 600 чековых инвестиционных фондов канули в Лету. Люди академического толка, профессора, мало во что верят. Многие знания сулят многие печали.
Прошло время, долгое время, тридцать лет, а мы все никак не можем успокоиться. Что это было — чудо или наказание божье? В любом случае, массовая приватизация была сложнейшей технической операцией, нужно отдать должное тем, кто ее совершил. Ваучеры «пошли в народ» в один и тот же день, 1 октября 1992 года, через отделения Сбербанка, разбросанные по всей стране. К концу осени 1993 г. в обращении находилось около 60-70 млн чеков (выдано 108 млн, погашено 50 млн), обмениваемых на акции приватизируемых предприятий. При средней курсовой стоимости обмена — 4,5 тыс. руб. за 1 чек (начало осени 1993 г.), объем рынка ваучеров составлял 260-300 млрд руб. К концу 1994 г. они исчезли из обращения.
А что с ними случилось? В 1991 г. в российской промышленности 95,8% предприятий находились в государственной собственности. И вдруг — все перевернулось. В 2003 г. уже 77% собственности в России находились в частных руках, 4% — у государства, 6% — у муниципалитетов, 13% — у «прочих» (Счетная палата РФ). В 1993-1994 годах были приватизированы 71,8 тыс. предприятий (49,9 тыс. в 1993 г. и 21,9 тыс. в 1994 г.), или 74,5% от общего числа предприятий, приватизированных в 1993-2003 годах. Не менее 40% из них, причем крупнейшие, федеральные, были приватизированы с помощью ваучеров. В 1992 г. примерно 70% населения были заняты в госсекторе, а в 1995 г., всего через два года — чуть больше 40% (Счетная палата РФ).
Это экономическая революция, произошедшая в один-два года, в рекордные сроки, не имеющая по масштабам мировых аналогов. Она случилась в одном из крупнейших национальных хозяйств мира. По времени, по масштабам — жесточайший шок, дающий уроки на многие времена. Выпущены десятки книг, чтобы понять, а что, собственно, произошло и как с этим жить дальше.
Так что же — ура? Займемся победными реляциями? Или все-таки нет? Как мы должны оценивать массовую чековую приватизацию через 30 лет?
Сначала, конечно, хорошие новости. Каждая семья могла, если сумела, получить свой кусок имущества, свою долю в бывших советских предприятиях. Пусть малый, пусть невеликий, но все-таки кусок. Его могло и не быть. Иногда кусок — для среднего и старшего начальствующего состава предприятий — довольно крупный. Собственность государства была раздроблена, но при этом в его руках остались самые лучшие, золотые куски.
Мы выбрались на высоких скоростях из директивной, 70-летней модели экономики, из жизни по указам сверху — что производить и что продавать. Возник новый мир частных интересов, мир стимулов, мир желаний сделать и заработать, как можно больше — для семей, для их свободы, состоятельности, просто радости бытия. И, наконец, стало возможным создать — вместо угрюмого мира фондов, лимитов и товарных дефицитов — рынок, готовый найти для каждого из нас все, что угодно и где угодно.
А что еще хорошего? Мы узнали — на все будущие времена — что предприятия что-то стоят, от нуля до многих сотен миллиардов. Все, что было создано в России за XX век (и не только), получило свою цену. Вдруг из ничего был рожден рынок акций. Среди нас вдруг оказались те (хотя их немного), кто вложился ваучерами выгодно — в акции крупнейших сырьевых компаний, которые потом росли как на дрожжах.
Да, у рынка акций потом была сложная судьба, на нем было множество кризисов и спекуляций, он был и остается малым и несовершенным — но все-таки он есть, он существует и по-прежнему может дать в будущем шансы привлечь крупнейшие капиталы, свои и иностранные, на модернизацию и рост благосостояния в России.
А что же в приватизации предприятий было — не так? Что было на «темной стороне улицы»? Приватизация была шоковой, короткой по времени, ударной. Десяткам миллионов людей дали распорядиться куском имущества — ваучером — в котором они ничего не понимали, при огромном недоверии к властям после всех страстей 1989-1993 годов. Ваучеры могли свободно покупаться — продаваться, так же, как и акции, купленные на них. От них полуголодное население немедленно стало избавляться — и задешево. Не было никаких ограничений в том, чтобы скупить их и потом, обменяв на акции, получить контроль за предприятиями. Наоборот, это даже приветствовалось. Ключевая идея состояла в том, что «эффективные собственники», личные владельцы предприятий, не только средних и мелких, но даже и крупнейших, должны ими владеть (лично или вместе с государством), чтобы распорядиться ими по-хозяйски и провести на них модернизацию.
А что в результате? Мы — подавляющее большинство населения — оказались отделены от собственности на всю массу бывших «советских предприятий», часто созданных буквально на костях. Это так называемое «обезземеливание», много раз проклятое «первоначальное накопление капитала», хорошо известное в мировой истории. Ваучеры и акции, полученные на них, свободно скупались, превращались в крупные пакеты, в контрольные участия в бизнесах. Приватизация криминализировалась. Была открыта дорожка для создания вертикалей, для подавления малого бизнеса, для того, чтобы экономика стала сырьевой, пронизанной монополиями/олигополиями, со вновь растущей ролью государства и олигархов. Никогда российская история не знала олигархов — и вот, наконец, они здесь, и народ им не очень рад.
Все попытки обусловить приватизацию новыми инвестициями, запретить менять профили предприятий оказались в целом по итогам 1990-х безуспешными. Началась спекулятивная скупка иностранцами дешевых российских активов. Возник и лопнул в 1997-1998 годах гигантский пузырь на рынках акций, принесший многим семьям разорение.
Массовые иностранные инвестиции на модернизацию в Россию не пришли. Открытие Россией рынка для импортных товаров принесло разорение огромному числу предприятий, ничем не прикрытых, не успевших перестроиться. Мы вместо большой универсальной экономики, вошедшей в рынок в начале 1990-х, стали сырьевой страной, со многими пустыми продуктовыми нишами, заполненными импортом. Вместо станков — торговые центры, вместо технологий, научных и инженерных школ — воспоминания о том, какими они были. Вместо кипящих технических инноваций во всех отраслях — конкурсы в вузах на «юристов, менеджеров и госслужащих». Исчезли тысячи имен известных предприятий, созданных еще в XIX — начале XX веков. Интересы новых владельцев, имевших контрольные участия в бывших советских предприятиях, сыграли во всем этом ключевую роль.
Можно ли было сделать приватизацию по-другому, не впадая в крайности? Есть тысячи профи, которые скажут: «Да, конечно!». И назовут сотни публикаций, в которых ваучерная приватизация разнесена в пух и прах. И, действительно, к огромной промышленной машине, доставшейся нам от Союза, можно было подходить гораздо осторожнее, постепеннее, защищая внутренний рынок и, в конце концов, играя на усиление, а не на ослабление. Не сбрасывать эту машину без тормозов с вершины горы, а спускать ее, перестраивая, со всей бережливостью, на тормозах. Тогда именем «Завод «Красный пролетарий» можно было бы и дальше гордиться, а не видеть национальное достояние сначала в руинах, а потом — торговым центром.
Все так. И то, что история не имеет сослагательного наклонения, мы все знаем. Знаем также и то, что всегда были идеи и группы экономистов, которые пытались найти для России золотую середину — другой путь, без крайностей и шоков, чтобы стать социальной рыночной экономикой. Иными словами, потерять как можно меньше, а приобрести — для семей и хозяйства — как можно больше.
Но что имеем сегодня — то имеем. Главное, нельзя закрывать глаза на то, что впереди — огромный путь. Как много нужно сделать, чтобы уйти от сложностей прошедших тридцати лет, чтобы вернуться к цели — социальной рыночной экономике в России, прошедшей технологическую модернизацию, с продолжительностью жизни 80+ лет, а не 70+, как сегодня. Какие силы и хитрости нужно приложить, чтобы создать — по полной катушке! — большую универсальную экономику, общество всеобщего благосостояния, успешно конкурирующее на мировых рынках за качество самой сложной своей продукции.
Нам все равно придется решать эту задачу, пытаясь избегать крайностей, которыми насыщена история России. Нам все равно — никуда от этого не деться — придется сосредоточиться на нуднейшей, тяжелой, десятилетиями созидательной работе, требующей самой хитрой и самой мудрой политики государства — ради всех. Именно об этом напоминает нам ваучерная приватизация 1990-х, когда мы пытаемся еще раз рассмотреть ее в своей дальней памяти во всей красе.
Эхо приватизации 90-х: Можно ли сейчас получить деньги за ваучеры, вложенные в чековые фонды
В прошлом году 80% всех обращений граждан в Федеральную службу по финансовым рынкам (ФСФР) касалось истории приватизации. На днях ФСФР вывесила на своем сайте список инвестиционных компаний, скупавших у населения ваучеры в начале 90-х годов. Конечно, подавляющее большинство этих компаний прогорели через пару лет после создания или банально скрылись с деньгами сограждан, собрав их по принципу финансовой пирамиды. Тем не менее многие эти фирмы живы до сих пор. Значит, вкладчикам еще можно на что-то рассчитывать.
ДИВИДЕНДЫ — 65 РУБЛЕЙ
Как-то раз, разбирая коробку с документами, семья Палиловых из небольшого поселка в Ивановской области, натолкнулась на пожелтевший сертификат. Оказалось, эту бумажку дали взамен их ваучеров еще в начале 90-х. Тогда все учителя местной школы вложили свои деньги в чековый инвестиционный фонд «Евразия». Так поступили и Палиловы. За 1 ваучер тогда давали 10 акций этой компании, обещали солидные дивиденды. С тех пор на почту несколько раз приходили деньги из Москвы. Последний раз — в 2005 году — прислали около 150 рублей. Затем жиденький финансовый ручеек и вовсе прекратился. Что же случилось? И можно ли эти акции продать, чтобы не ждать несколько лет копеечных дивидендов? Вместе с Сергеем Палиловым идем на поиски управляющей компании.
Оказалось, что «Евразия» до сих пор существует, но теперь в виде открытого акционерного общества. И даже снимает офис в самом центре Москвы — на Славянской площади, рядом с администрацией президента и различными госведомствами.
На деле оказалось, что никакого шикарного офиса у компании нет. Мы даже таблички не нашли. Звоним в компанию.
— Здравствуйте, мы ваши акционеры, — говорю в трубку. — Хотели бы узнать, что нам полагается по закону.
— Выкупом акций не занимаемся, — тут же отрезает мужской голос.
— Хорошо, а можем мы хоть проконсультироваться, что с ними делать? Не зря же из другой области ехали.
Хоть и нехотя, но на нас оформляют пропуск. Оказалось, что бывший чековый фонд занимает всего две недорого обставленные комнаты. Весь коллектив — 9 человек. Но, судя по отчетности, получают они неплохо: за первую половину 2009 года фонд зарплаты — почти 3 млн. рублей.
— А что нам с акциями-то делать? — интересуемся.
— Да ничего. Продать вы их не можете — на бирже наши ценные бумаги не котируются, — «обрадовал» директор «Евразии» Михаил Алехин, пожилой мужчина в больших очках. — Но дивиденды мы платим. Заполните эту анкету, и мы вам выплатим дивиденды за 2005 — 2008 годы.
— А чем вы сейчас занимаетесь?
— У нас нет заводов и пароходов, — виновато улыбнувшись, сказал Алехин. — Поэтому мы занимаемся инвестициями, вкладываем деньги в акции российских компаний.
— А что же вы так плохо работаете, дивиденды-то совсем копеечные?
— Сейчас кризис, сами понимаете, — продолжал оправдываться Алехин.
Всем своим видом директор давал понять, что больших денег у них нет и просить две «Волги» (как когда-то обещал отец ваучерной приватизации Анатолий Чубайс) бессмысленно. Но вот странность: большинство ПИФов по итогам 2009 года получили солидную прибыль, а у этого «динозавра» почему-то одни убытки. То ли управляют из рук вон плохо, то ли просто пудрят мозги безвольным акционерам.
Что же в сухом остатке? С одной стороны, Палиловым повезло — четыре вложенных на заре 90-х приватизационных чека принесут в 2009 году 260 рублей. Или по 65 рублей на ваучер. Пару бутылок водки точно купить можно. А потом, глядишь, еще какие-то деньги пришлют. С другой стороны, можно было получить куда больше.
Ваучеры в 1993 году раздавали бесплатно. Но кто из граждан оказался в выигрыше от приватизации госимущества?
Те, кто решил продать их (таких почти 25%), получили мгновенную небольшую выгоду. Все по-разному оценивают свой тогдашний доход. Одни меряют ваучер в 2 бутылках водки. Другие поменяли их на 20 долларов. А Сергей Палилов вспоминает, что купил на вырученные деньги магнитофон «Романтика». Как оказалось, из всей семьи он оказался наиболее прозорливым.
Вложенные в различные финансовые структуры ваучеры дали разный эффект. Больше всех выиграли те, кто вложил ваучеры в акции крупных госкомпаний. В Республике Марий Эл, к примеру, за один ваучер давали 5900 акций Газпрома. По нынешней рыночной стоимости (за 1 акцию Газпрома на фондовом рынке дают около 190 рублей) это более 1,1 млн. рублей. На эти деньги можно купить аккурат две новые «Волги Сайбер».
Те, чьи чековые инвестфонды, превратившиеся в ОАО, еще живы, могут рассчитывать лишь на крошечные дивиденды (см. справку), да и то в редких случаях. Продать их акции нереально.
А те, кто вложился в «Альфа-Капитал» (один из немногих чековых фондов, превратившихся в ПИФ), заработали смешные деньги. Один ваучер превратился в 10 паев под управлением одноименной компании. Один пай стоит 52 рубля. То есть, если продать их сейчас, можно выручить всего 520 рублей. И это те же самые 20 долларов.
Подавляющее большинство (акционеры разорившихся компаний) могут рассчитывать только на компенсационные выплаты. Но государство платит лишь по номиналу — 10 рублей за ваучер. На эти деньги ни доллара, ни даже одной бутылки водки не купить. Другое дело — если вы в дополнение к ваучеру вкладывали еще и свои сбережения. За них заплатят отдельно, но с учетом деноминации. Если вкладывали 10 млн. старых рублей, то получите всего 10 тыс. новых. Это, кстати, максимальная сумма полагающейся компенсации. Получить деньги могут акционеры 482 прогоревших финансовых компаний. Все подробности можно узнать на сайте Федерального общественно-государственного фонда по защите прав вкладчиков и акционеров (http://www.fedfond.ru/).
ЧУБАЙС ПРЕДУПРЕЖДАЛ
Кстати, вот что было написано в памятке, которую раздавали вместе с ваучерами: «Приватизационный чек — шанс на успех, который дается каждому. Рубль подвержен инфляции, а имущество, если им правильно распорядиться, не обесценивается, напротив, будет приносить вам доход. Помните: покупающий чеки расширяет свои возможности, тот, кто продает, лишается перспектив». При этом всех предупреждали: «Вложения в акции всегда рискованны. Государство не дает гарантий, что ваш вклад в инвестиционный фонд не пропадет. За результаты инвестиций ответственны только вы сами». Кто же виноват?
— Советские люди привыкли жить по указке, — говорит Евгений Ковров из Фонда по защите прав вкладчиков и акционеров. — Сказало государство инвестировать — вот все и понесли свои ваучеры и сбережения в ЧИФы и прочие АО. Но в то время не было системы контроля за финансовыми организациями. Сейчас она есть, но потерянное доверие граждан к государству восстановить сложно.
СОВЕТЫ «КП»
Что делать, если.
1. Вы вложили ваучеры в чековый фонд, который до сих пор существует.
Обратиться в компанию и дать им свой точный адрес — дивиденды, конечно, мизерные, но зачем же отказываться от денег?!
2. Вы вложили деньги напрямую в действующее до сих пор предприятие.
Обратитесь в отдел по работе с акционерами этой компании. Там должны подсказать дальнейшие действия. Золотых гор ждать не стоит, но ценные бумаги на пару тысяч рублей вы можете обнаружить.
3. Вы вложили деньги в фонд, который обанкротился.
Обратитесь в Фонд по защите вкладчиков и акционеров (http://www.fedfond.ru/).
Там подскажут, на какую компенсацию вы можете рассчитывать.
КАКИЕ ВАУЧЕРНЫЕ ФОНДЫ СУЩЕСТВУЮТ ДО СИХ ПОР*
По данным ФСФР России (www.fcsm.ru).
*Список неполный. Подробности уточняйте на www.fedfond.ru
ВОПРОС ДНЯ
Федеральная служба по финансовым рынкам опубликовала список компаний, которые до сих пор выплачивают дивиденды по вложенным ваучерам. Наш вопрос:
Как сложилась судьба вашего ваучера?
Тина КАНДЕЛАКИ, телеведущая:
— К счастью, ваучер не получала, поэтому и деньги не потеряла.
Ирина ХАКАМАДА, политик:
— В идею ваучеров я сразу не поверила, поэтому скинула свой по номиналу в какой-то ларек. То ли 20 рублей получила, то ли 40 — сейчас не вспомню.
Геннадий ХАЗАНОВ, артист:
— Сначала мы дома решили сварить из ваучеров суп, но потом я решил, что эту бурду есть не буду. Мой ваучер до сих пор где-то лежит — как память о тех странных временах. Я никогда не пытался его конвертировать.
Леонид СЛУЦКИЙ, главный тренер футбольного клуба ЦСКА:
— Я получил ваучер, когда еще был студентом, и загнал его скупщикам-спекулянтам. Родители меня ругали, но они со своих ваучеров, которые вложили в какой-то фонд, почти ничего не получили.
Игорь МАСЛЕННИКОВ, кинорежиссер:
— Отдал Борису Березовскому в широко разрекламированную им тогда компанию AVVA. С той поры у меня дома лежат акции как напоминание о «замечательных» годах русской приватизации.
Антон БУСЛОВ, конструктор космических систем:
— Я невольно стал спонсором сооружения храма Христа Спасителя. Там есть табличка, что фонд, в который наша семья вложила ваучеры, финансировал эту стройку.
Сергей СМИРНОВ, директор Института социальной политики:
— Продал Сбербанку. Сразу было ясно, что никакой «Волги» из ваучера не получится. Реально заработать на ваучерах смогли только экономически подкованные люди, скупавшие их у населения.
Алексей КОВАЛЕВ, помощник капитана, Мурманск:
— Перед выпускным на две бутылки водки поменял. А сосед, скупавший ваучеры пачками, никуда их толком вложить не сумел. Зато кличка Ваучер к нему на несколько лет прилипла. А жену его Приватизацией называли.
Вячеслав КАТКОВ, звукорежиссер, Самара:
— Продал за семь тысяч, купил норковую шапку и телевизор.
Сергей ТИМОФЕЕВ, каменщик, Тула:
— Шесть ваучеров обменял на шесть акций Тульского оружейного завода. Обещали золотые горы, а на самом деле за каждую акцию в год начисляют по рублю. И еще вычитают подоходный налог.
Елена, читательница сайта KP.RU, Ульяновск:
— Вложила в строительство моста через Волгу. Мост в прошлом году наконец-то построили, теперь буду ждать дивидендов.
Читайте также
Возрастная категория сайта 18 +
Сетевое издание (сайт) зарегистрировано Роскомнадзором, свидетельство Эл № ФС77-80505 от 15 марта 2021 г.
ГЛАВНЫЙ РЕДАКТОР — НОСОВА ОЛЕСЯ ВЯЧЕСЛАВОВНА.
ШЕФ-РЕДАКТОР САЙТА — КАНСКИЙ ВИКТОР ФЕДОРОВИЧ.
АВТОР СОВРЕМЕННОЙ ВЕРСИИ ИЗДАНИЯ — СУНГОРКИН ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ.
Сообщения и комментарии читателей сайта размещаются без предварительного редактирования. Редакция оставляет за собой право удалить их с сайта или отредактировать, если указанные сообщения и комментарии являются злоупотреблением свободой массовой информации или нарушением иных требований закона.
АО "ИД "Комсомольская правда". ИНН: 7714037217 ОГРН: 1027739295781 127015, Москва, Новодмитровская д. 2Б, Тел. +7 (495) 777-02-82.
«А если бы скупленные ваучеры я обратил в акции «Газпрома»? Наверное, был бы миллиардером»
Иллюстрация: коллаж — Игорь Черепанов
25 лет назад в России закончилась ваучерная приватизация. Кто-то на ее волне стал владельцем промгигантов, кто-то не получил ничего. Как ею воспользовались будущие бизнесмены — на DK.RU.
Четверть века назад — в 1994 году — в России завершилась ваучерная приватизация, и больше 50% экономики страны перешло в частные руки. Правда, за два года найти «миллионы собственников», как это мечталось Борису Ельцину, не удалось. Большинство россиян так и не смогли воспользоваться первой отечественной ценной бумагой по назначению: ваучеры оседали в семейных архивах, разорившихся инвестиционных фондах, продавались за бесценок. 1 февраля, в день рождения первого президента РФ, DK.RU попросил екатеринбургских предпринимателей и топ-менеджеров вспомнить о том, как они сами и их родственники распорядились своими ваучерами, и принесла ли им что-нибудь «распродажа века».
Указ о начале чековой приватизации в стране первый президент России Борис Ельцин подписал 14 августа 1992 г., а спустя полтора месяца в отделениях Сбербанка начали выдавать ваучеры — приватизационные чеки номинальной стоимостью 10 тыс. руб. За каждый ваучер его обладатель должен был отдать 25 руб.
Приватизация должна была решить множество задач — и политических, и экономических: передать в частные руки госсобственность, сформировать новый класс собственников, избежать мелочного администрирования в условиях перехода к рыночной экономике и т.д. Причем, делать это надо было быстро, чтобы новый собственник как можно быстрее стал новым налогоплательщиком и поддерживал тем самым экономику России, — рассказывает руководитель архива Президентского центра Б.Н. Ельцина Дмитрий Пушмин.
Предполагалось, что каждый владелец приватизационного чека сможет приобрести на нее долю народного достояния — самостоятельно или через чековые инвестиционные фонды. В государственной программе указывались объекты и формы приватизации. Мелкие предприятия (с численностью работников до 200 человек) подлежали продаже на аукционах, крупные (с коллективом свыше тысячи человек) преобразовывались в ОАО. В первую очередь на акции такого предприятия могли претендовать его сотрудники — у них была возможность на льготных условиях приобрести именные привилегированные акции за ваучеры (не больше 25%), которые давали право получать дивиденды. Кроме того, коллектив мог выкупить — уже за деньги — пакет в 51% и получить право на управление предприятием.
Органы государственной власти выдавали памятки населению о том, как распорядиться ваучером, регулярно выпускалась разъяснительная периодика, где популярным языком объяснялось, что такое ваучер, во что его можно вложить и какие риски при этом существуют. Издания выпускались как на федеральном, так и на местном уровне — например, в Екатеринбурге регулярно выходил бюллетень «Собственник», который знакомил горожан с перечнем приватизируемого муниципального имущества. Нельзя сказать, что люди были в полном неведении, однако действительно с ощутимой для себя выгодой ваучерами воспользовались немногие, — говорит Дмитрий Пушмин.
Населению в доступной форме пытались объяснить, что такое ваучер и как им можно воспользоваться (копии документов предоставлены Ельцин Центром)
Согласно опросу, поведенному в 2017 г. ВЦИОМ, большая часть респондентов (33%) продали свой ваучер. Несмотря на то, что в номинале была указана сумма 10 тыс. руб., а один из идеологов приватизации Анатолий Чубайс в 1992 г. обещал, что через несколько лет ваучер будет равен стоимости «двух автомобилей «Волга», на деле за ваучер в разное время можно было выручить в лучшем случае денежный эквивалент бытовой техники, в худшем — бутылки водки.
Впрочем, 14% обладателей ваучеров вложили свои бумаги в чековые приватизационные фонды, подавляющее большинство которых обанкротилось через несколько лет, положив начало истории российских финансовых пирамид. Из 749 ЧИФов, созданных в 90-е годы, продолжают инвестиционную деятельность только пять фондов.
DK.RU спросил у предпринимателей — а как они распорядились этим имуществом?
Артур Воробьев, директор по стратегическому развитию клиники «УГМК-Здоровье»:
— Наша «ваучерная» история была типичной — одной из тысяч. Один из приватизационных чеков мы поменяли на купон печально известного «МММ», еще один отнесли в «Токур-золото», и, кстати, по нему даже один раз получили дивиденды — что-то около 18 руб. Удачнее всего получилось инвестировать третий: мы его продали перекупщикам на улице Вайнера в Екатеринбурге, и на эти деньги я купил жене туфли — как сейчас помню, «Ле Монти». Туфли она, кстати, проносила очень долго: по сравнению с тем, что тогда продавалось в магазинах и на рынках, они оказались очень качественными.
— К моменту выпуска ваучеров мои родители, ранее столкнувшиеся с деградацией оборонного завода, где они работали, и я, посмотрев на развал медицины, где работал врачом, уже занялись бизнесом. Все мы, по сути, переехали в другую страну никуда не уезжая, и отдавали себе в этом отчет целиком и полностью. Понимая, что такое предпринимательская деятельность, мы оценили многочисленные предложения в духе «вложить ваучер в проект, сказать «крекс-пекс-фекс» и ждать, когда вырастет дерево с баблом», — как высоковероятное кидалово. А заниматься операциями с ваучерами как товаром желания не возникло (хотя это было вполне реально), у нас был совсем другой бизнес. Поэтому мы выбирали между двумя вариантами: продать или оставить на память как нумизматическую редкость. Решили, что редкостью ваучер станет нескоро, память о нем ценности не представляет и проще его просто поменять на деньги. Что и сделали — осознанно и без сожаления.
Некоторые, напротив, выбрали именно вариант бизнеса на приватизационных чеках — и не продавали, а, напротив, скупали их у населения и перекупщиков, обращая их в товар или перепродавая с наценкой.
Олег Федорченко, директор департамента розничного кредитования банка «Нейва»:
— В 90-е мы жили в небольшом городке Качканар, время было тяжелое, семья постоянно находилась в поисках средств к существованию, и тут ваучеры пришлись как нельзя более кстати. Они представляли собой фактические ценную бумагу на предъявителя, то есть права на ваучер передавались просто передачей самого ваучера физически. Идея для заработка возникла у отца сама собой, когда он был в Екатеринбурге. Стоимость ваучеров здесь была значительно выше, чем в нашем маленьком городке. В итоге для начала покупали ваучеры у знакомых и привозили их в Екатеринбург, продавая их с выгодой здесь. Позднее стали давать объявление и стоять на рынке с табличкой «купим ваучеры».
Основной объем сделок шел с 5 тыс. руб. с постепенным ростом до номинала и в последние месяцы стал превышать номинал ваучера (10 тыс. руб.). Потом было решено увеличить маржу: закупали оптом растворимый кофе на рынках Екатеринбурга и меняли в Качканаре кофе на ваучер. Это было выгодно и покупателю, и нам: покупатель получал товар, допустим, на 12 тыс. руб., за ваучеры, которые он бы мог продать перекупщику за 7-8 тыс. руб. А поскольку оптовая цена на кофе была ниже этих 7-8 тыс. руб., выгодно было и нам, сформировалась своя рыночная ниша и уникальное предложение.
Но конец истории достаточно философский: на каждого мудреца, как известно, довольно простоты. Примерно 20% заработанного мы обратили в деньги и потратили, 20% ваучеров сберегли и вложили в «Газпром» и «Норникель», но процентов 60 наших ваучеров ушла акулам побольше — их мы отдали в различные паевые фонды, и они сгинули в пучине формирования частного капитала России.
— Ваучеризация пришлась на последние годы моего студенчества — я окончил СИНХ в 1993 г. В те годы я с тремя своими приятелями по вузу занимался тем, что тогда называли фарцовкой: покупали подешевле товар в других регионах и продавали подороже здесь. В частности, возили фрукты из Прибалтики. Товар был востребованный, но денег на оборот не было. Мой хороший знакомый давал нам кредиты под 2% в день — 720% годовых! — и для того, чтобы их отбить, приходилось очень быстро крутиться.
Когда появились ваучеры, мы быстро поняли, какие возможности они дают. Мы за наличку покупали на Вайнера, где стояли люди с плакатами «куплю-продам ваучеры», чеки у перекупщиков, скупали их у населения самостоятельно. Специально под эту деятельность мы открыли «Уральскую инвестиционную компанию», наш офис располагался прямо на Площади 1905 года, за памятником Ленина. Сформировав пакеты из нескольких сотен чеков, мы продавали их за безнал на Екатеринбургской фондовой бирже, переводили деньги в Санкт-Петербург, там закупали бананы и привозили их сюда. Бананы по разным точкам продавали студенты за наличку, ее мы снова обращали в ваучеры. Опосредованно этот студенческий бизнес стал началом компании «Уралагроимпорт» — со временем мы сосредоточились на оптовой торговле фруктами, поняв, что работу с ценными бумагами под себя агрессивно «подгребают» банки, и конкурировать с ними мы не сможем.
Меня иногда спрашивают: а что было бы, если скупленные ваучеры я бы обратил в акции «Газпрома», приватизация которого началась в 1993 году. Да, пожалуй, в таком случае я бы стал миллиардером. Но это — сейчас. А все эти годы — сидеть в студенческих штанах с дыркой? Как бы то ни было, всего предугадать невозможно, а ваучеризацию я вспоминаю достаточно благодушно.
Ценные бумаги государственной или частной компании, согласно опросу ВЦИОМ, приобрели только 13% респондентов. И, естественно, далеко не все сделали ставку на прибыльную и устойчивую компанию. 10% и вовсе даром отдали ваучеры родственникам и знакомым.
Сергей Суховеев, руководитель Event-агентства Sukhoveev:
— В нашей семье было четыре ваучера, еще шесть нам прислали родственники с Северного Кавказа, которые не знали, как ими распорядиться. Родители решили вложить их в акции предприятия и долго выбирали отрасль: энергетика (отец всю жизнь проработал в «Тюменьэнерго») или нефтянка? Честно говоря, если бы вложились в «Тюменьэнерго», через несколько лет на полученные акции можно было бы купить пару квартир в Екатеринбурге. Но ваучеры вложили в ПАО Инвестиционная компания социальной защиты и развития малочисленных народов Севера «Титул». Тогда компания планировала инвестировать в нефтяную промышленность, позже этого не случилось. Она до сих пор существует, но дивиденды так и не видел никто из акционеров с 1994 г.: якобы по воле самих акционеров, было принято решение сначала на прибыль покупать еще акции, затем и вовсе не выплачивать дивиденды, а вкладывать прибыль в развитие компании, что успешно происходит до сих пор. Юристы в этой истории не помогут, нужно собрать совещание акционеров и на нем принять решение выплачивать дивиденды. Сейчас я планирую узнать, насколько увеличилось количество акций и следить за развитием событий. Даже не знаю, кто может помочь в этой ситуации, наверное только правительство. Акции можно только продать за копейки самому «Титулу», больше вариантов получения прибыли пока нет.
Илья Сулла, директор Свердловского областного фонда поддержки предпринимательства :
— В истории с ваучерами из всей нашей семьи самым грамотным инвестором оказалась мама, врач по профессии. Но вышло это по чистой случайности.
Я свой ваучер продал, когда пошел на обед. На тот момент я уже работал в Центре содействия предпринимательству. Наш офис находился рядом с метро Площадь 1905 года, мы ходили обедать в столовую через дорогу. Там каждый день «дежурили» перекупщики с картонными табличками: «Золото, ваучеры». Одному из них я и сдал свой ваучер. Заплатили мне, кстати, приличную сумму — она была соизмерима с моей месячной зарплатой.
Папа за свой ваучер по факту не получил ничего. Он загорелся идеей вложиться в приватизацию строительно-монтажного управления, в котором работал, собрал ваучеры всех родственников. Свой ваучер, конечно, отнес туда в первых рядах. Но предприятие спустя несколько лет обанкротилось, и все его акционеры остались ни с чем.
Подбивал он на это дело и маму. Но только она свой ваучер для сохранности положила в книжку, а потом в нужный момент не смогла найти. Когда он обнаружился, до конца приватизации оставались считанные дни. В Доме офицеров, рядом с которым родители жили, в обмен на ваучеры давали акции «Газпрома» (его приватизация началась в 1993 г. по особым правилам — ред.). Мама отдала свой ваучер туда и получила, если я не ошибаюсь, 2000 акций ОАО «Газпром».
В конце 90-х нам срочно понадобились деньги, и мы эти акции продали. Помню, когда начиналась приватизация, со всех экранов Чубайс говорил, что через несколько лет на ваучер можно будет купить «Волгу». Когда родители продали акции «Газпрома», полученные за мамин ваучер, сумма действительно была примерно равна стоимости автомобиля.
Некоторые вообще никак не использовали свой ваучер или через четверть века не могут вспомнить, куда вложили свое право на долю «народного достояния».
Сергей Мазуркевич, генеральный директор ГК «Транссибурал»:
— Как я распорядился своим ваучером, я, честно говоря, даже не помню. Но вообще, идея ваучеризации и разумного распределения ресурсов, накопленных государством за 70 лет, была вполне благой. Однако у руля стояли не те лица, и процесс быстро стал напоминать игру в наперстки. Реальную выгоду в итоге получили не граждане, а подставные лица, в большинстве своем не имевшие компетенций ни в управлении, ни в промышленном производстве. Все это, к большому сожалению, обернулось промышленным коллапсом.
С конца 1992 г. начали проводить чековые аукционы, на которые продавались акции крупных предприятий, не распространенные среди их работников. В марте и апреле 1993 г. Госкомимущество провело два всероссийских чековых аукциона, на втором, в частности, были выставлены на продажу акции «Уралмашзавода», 18% которых приобрела компания «Биопроцесс» Кахи Бендукидзе. За пакет отдали 130 тыс. ваучеров: по современным оценкам, значительную часть промышленного гиганта уступили фактически за бесценок.
Завершилась ваучерная приватизация 30 июня 1994 года. Меньше чем за два года граждане вложили, продали или обменяли 148,6 млн приватизационных чеков, а эксперты, историки и обыватели до сих пор обсуждают ее итоги.
У ваучерной приватизации много критиков. В начале 1990-х страна напоминала большую биржу с запутанными правилами игры, в которой было место не только удачливым дельцам, но и миллионам проигравших. Кроме того, друг на друга наслаивалось множество экономических процессов, которые, как разные протоколы при лечении тяжелобольного человека, вступали в противоречие друг с другом и давали побочные эффекты: например, с одной стороны, в то время страна боролась с инфляцией, с другой — выпускались приватизационные чеки, которые, по сути, стали дополнительной денежной массой. Но, как бы то ни было, приватизация муниципальной собственности прошла относительно безболезненно, а приватизация крупного бизнеса вообще оказалась обратимым процессом — если посмотреть, то в последние годы все больше предприятий вернулись или возвращаются под контроль государства, — отмечает Дмитрий Пушмин.
Своим правом на получение доли народного достояния воспользовались единицы (иллюстрация из памятки собственнику ваучеров, копия документа предоставлена Ельцин Центром)
В 2004 г. российская Счетная палата выпустила экспертное заключение — анализ приватизации государственной собственности в Российской Федерации. В ведомстве признают: несмотря на то, что к концу 90-х в целом была решена задача изменения форм собственности (более 58,9% предприятий стали частными), достичь большинства целей авторам этого процесса не удалось. Класс эффективных частных собственников не сформировался, деятельность предприятий не стала более эффективной, в ряде отраслей не удалось сохранить конкурентное положение предприятий на отечественном и мировом рынках.
Приватизация, как отмечают эксперты Счетной палаты, проходила с массовыми нарушениями, стоимость приватизируемых активов существенно занижалась, органы власти не могли контролировать происходящие процессы. Тем не менее, уверены в ведомстве, приватизация была неизбежна, а оснований для массовой отмены или пересмотра ее итогов не нашли.
Но, оценивая целесообразность принятия решения о начале массовой приватизации, необходимо учитывать тот факт, что спонтанная приватизация тысяч предприятий в России началась еще на рубеже 1980-1990-х годов и проводилась зачастую силовыми и криминальными методами. Что касается недостаточности и неполноты законодательной базы, то они не являются основанием для отмены либо пересмотра итогов приватизации 1993-2003 годов, — говорится в отчете.